«Православие vs протестантизм: размышления неравнодушного»

Около месяца уже (октябрь – ноябрь 2016 г.) мы переписываемся с одним интересным человеком, который переехал в своё время из России в Америку. Он не захотел, чтобы я открыл его имя, но разрешил опубликовать эти размышления о православии и протестантизме. Мы назовём эти мысли «Размышления неравнодушного», они помогут взглянуть на многие вещи с другой стороны! Я благодарен ему за это и, конечно же, молюсь за него, о чём прошу и всех читающих, хотя бы пока и безымянно (Бог знает всех)!

— Здравствуйте. Я простестант с большим стажем. В свое время (в лихие 90е) я тянулся к вере в православной церкви, но в то время никто ничего не объяснял, первое, с чем вы сталкивались в храме, был прейскурант религиозных услуг и хамство. Совсем иначе людей встречали в протестантизме. И проповедь, (о чудо!), на русском языке. В России — на русском! Тогда это было тоже что-то невероятное. И это был укор русскому православию.

Спустя много лет, когда я стал изучать богословие и историю Церкви, обнаружил, что мы не с ветки спрыгнули, что Канон Священного Писания не в форточку залетел, что Литургия — это не полуколдовской набор непонятных молитв и так далее. Я стал открывать для себя смыслы и красоту богослужения исторических церквей, широту богословия… Со многим я не могу согласиться, хоть причинно-следственная связь (почему так), мне понятна.

— Тупик протестантизма я остро ощущаю. Три года назад мы переехали в США и я увидел тут и плюсы, и минусы протестантской этики. Плюсов масса: люди отзывчивые, готовые бесплатно работать ради общего блага, жертвовать, хотя могут уже не связывать это с христианством и верой. Христианство их «пропахало», настроило на преображение общества. Но есть минус, который для меня становится огромным, непреодолимым и опасным. Эгоцентричность — мерилом всего является человек и его личное богословие, а значит, его собственное ЭГО: «мне все равно, что вы там говорите, я получил откровение от Бога». Зависимость церкви от воззрений пастора. Сегодня он верит в одно, завтра в другое — и вся церковь должна следовать этим исканиям — из огня да вполымя. Концепция спасения, опирающаяся на собственной уверенности в нем (порочный круг — я сам себя уговариваю, что спасен, и пока у меня это получается, я спасен… дела на спасение не влияют, а должны вытекать из него). Острая жажда иметь успех- видимый успех как показатель благословения, следование за модой в желании достигнуть масс, и растворение в этих массах и в этой моде всего того, что должно было бы осолять людей. Как результат — женское священство, гей-браки, отказ от догматики (расплывчатая догматика).

— У нас есть семейная традиция. Мы на Пасху посещаем Православный храм, а на Рождество — католический. В знак единства, что ли, для расширения собственного духовного опыта. Я с другом и его родственниками ходил в прошлую Пасху в Вознесенский храм РПЦЗ. И впервые понял службу, раньше меня все это раздражало или вызывало непонимание: чего они ходят туда, сюда, чего они кланяются, да целуют ручки друг дружке. В этот раз все было иначе. Может от того, что нет в этом храме шипящих бабушек, может, оттого, что я впервые сам захотел понять. Неожиданно для себя увидел ожившие страницы Откровения Иоанна Богослова… понял, что пышность службы передает тоску по Царству Божьему. В прошлую субботу я тоже ходил в этот храм. Когда священник с кадилом обходил храм и я оказался со всеми в этом невидимом круге, что-то внутри себя пережил. Я понял, что оказался внутри Божьей церкви, я часть ее. Жалко было, что не смог остаться до конца.

— Должен вам сказать, что в православной церкви у меня есть «свой человек», тетка моего дедушки, а значит моя прабабушка в Соборе новомучеников и исповедников Российских! Я всегда был уверен, что по ее молитвам Бог меня спасает.

— Слушал Шмемана и столкнулся с необычной интерпретацией для меня места Писания, где Христос говорит, что Он лоза, а вы — ветви. Отец Александр считает, что тут речь идет о церкви (Бог лоза, а вы (церковь) — ветви). У нас трактуют это только в разрезе личных взаимоотношений с Богом — мы должны пребыть в молитве, общении с Богом и чтении Писания, чтобы пребыть на лозе. В Понимании Шмемана, чтобы быть плодоносящей ветвью и вообще быть этой ветвью, нужно пребыть в церкви — в приобщении к таинствам и в учении (предании) Церкви, а не только в Писании и личной молитве. Я это даже принял. Думаю, есть все оснавания полагать, что протестанты тут заложили бомбу под собственную церковь, отсюда все эти деления.

— Продолжаю читать про Евхаристию у Шмемана. Он пишет, что это центральное служение Церкви, что грех в современном христианстве носит только этический аспект, тогда как в Церкви он всегда был эсхатологическим маркером. Согрешая, мы себя отлучаем от Бога и Церкви, и той жизни, которую Бог дает в Церкви и через Церковь. Отсюда такое внимание к покаянию с исповеданием — по Писанию. Люди не просто подходят к Причастию, они готовятся к встрече со Христом- идут через покаяние и исповедание, восстанавливая разорванные грехом отношения между человеком и Богом… «Многие же из уверовавших приходили, исповедуя и открывая дела свои…» А я сижу и думаю, а в какой момент и почему в протестанских церквях исчезло это понимание, исчезло покаяние с исповеданием грехов. Его нет. Оно применяется только при крещении, иногда при бракосочетании, еще по желанию, но желания такого, как правило, нет. А значит и нет восстановления. Т.е. мы ограничиваемся общим покаянием во время молитвы, у нас не практикуется «признаваться друг перед другом в проступках и молиться». Страшно на самом деле. «Скрывающий свои преступления не будет иметь успеха; а кто сознается и оставляет их, тот будет помилован». Фактически, мы имеем дело с перманентным нераскаянным грехом, так как никто толком не кается. «Скажи сынам Израилевым: если мужчина или женщина сделает какой-либо грех против человека, и чрез это сделает преступление против Господа, и виновна будет душа та, то пусть исповедаются во грехе своем, который они сделали, и возвратят сполна то, в чем виновны, и прибавят к тому пятую часть и отдадут тому, против кого согрешили». Опять же, я вижу причину в упрощенном богословии — Христос оптом меня простил за все. Руки поднимаем по команде и исповедуем, что я богат, благословен, исцелен и крут.

Это не отдельные церкви, а целые конфессии… мама дорогая. Господи, помилуй.

— Пытаюсь разобраться в своих мотивах. В них «вся собака порылась». Свобода в психологии раба — это недосягаемая мечта — у него ее нет, но он хотел бы ее иметь — это всегда бунт или полное растворение в воле другого (человека или церкви). Это одинакого губительно, так как человек закрывает себя в постоянном круге бунта и подчинения, подчинения и бунта. Свобода свободного иного рода. Во-первых, она не от отрицания, она у него есть, он в ней живет, ее не нужно отбирать у другого, чтобы обладать — она дана по праву рождения. Христос делает нас сынами — людьми, которые понимают, что Отец делает, сыны наследуют отчее имение. А потому сыновья свобода от любви к Отцу и внутреннего совпадения своей воли с отцовской. Я волен смотреть на гвоздь в стене, но зачем, когда передо мной картина Рембранта — я волен делать, что хочу, но я хочу наслаждаться общением с Отцом — и мне, и Ему это приятно. Точка соприкосновения — в любви и в бесконечном процессе познания, узнавании Отца. Так вот, не хотелось бы, чтобы мои метания были завуалированным бунтом, разочарованием в свободе, поиске растворения в воле человека или очередного учения. Если это так, то это ненадолго и приведет к еще большему духовному рецидиву. Молюсь о том, чтобы точкой отсчета была именно сыновья свобода — тоска по Отцу.

— Прочитал послания Игнатия, перешел к трудам Климента. Да, в каждой строчке — полный разрыв протестантских шаблонов.

— Интересно было увидеть американский приход церкви с русскими корнями. Т.е. в храме — молодые американцы, а по стенам — русские святые. Микс невероятный. Девушка на клиросе без платка и в брюках — у нас бы ее давно выгнали из церкви, а тут какая-то простота и чистота. И главное, нет бабушек-свечниц, отпугивающих народ. Прям даже не знаю, может ли быть православие без этих бабуль :))) Свечки лежат на столике, ящик с пожертвованиями и просьба опустить в ящик по доллару за свечку — как при социализме в автобусе, если помните, билетная касса, нужно было по совести положить пять копеек и взять билет. И молодежь так искренно кланяется, крестится… т.е. для них это жизнь, а не просто дань традиции. Благодатно.

— Есть в православном богослужении два момента, которые во мне производят какую-то духовную перемену. Первый момент, это когда священник обходит с кадилом весь храм, все присутствующие оказываются в этом невидимом круге, которые священник «рисует». Впервые я это ощутил в Казанском соборе на Красной площади (новодельный храм — реплика разрушенного при СССР). Мы были когда-то там с женой. И вот в момент, когда священник проходил, я ощутил глубину этого момента, я оказался как бы «в домике» — дома, в единстве с церковью. И это происходит всякий раз. И второй момент, это когда открываются царские врата. Понимаешь, что открываются двери Царства Божьего… В общем, Бог меня коснулся и в этот раз.

— Думаю, разница протестантского и православного восприятия различна, отсюда это непонимание. Для православной церкви, грех — это болезнь, которую надо лечить. Священник предлагает прихожанину инструменты этого излечения. Т.е. это процесс, путь спасения. В протестантской традиции спасение уже получено, дела должны служить доказательством спасения, а если их нет, если появляются грехи, то это как бы ставит под вопрос твое спасение и место в церкви. Потому согрешения сначала заталкивают поглубже, а потом они редуцируются в серьезные грехи. При их обнаружении, протестантская церковь избавляется от раненного отлучением. Таким образом, признание в грехах — исповедание — это сродни социальному самоубийству. Я сам наблюдал, как в одном протестантском приходе девушка призналась при исповеди в блуде. Ее перед всей церковью представили, объявили о «замечании». Урок для всех остальных был понятным — ни гу-гу про свои проблемы. В православии не принято добивать грешника. Действует презумпция открытых дверей для всякого, приходящего ко Христу. Человеку не страшно исповедаться — так он освобождает душу от власти тьмы и через Таинства получает необходимую для борьбы благодать. Отсюда такое удивление протестантов: «Как так?! Они жили в блуде, а тут пришли и повенчались». И недоумение православных: «Конечно, мы повенчали, а как иначе? Мы должны радоваться, что брат наш был мертв, а теперь жив, пропадал, а теперь нашелся. Они пришел узаконить свои отношения пред Богом и людьми. Этому можно только радоваться».

— Размышлял об эсхатологичности и космичности христианства. И снова мои выводы не в пользу неопротестантизма российского розлива. Невероятная узость и отрезанность от культуры и общества — попытка создать свой мир, взамен существующему. В православии и католицизме я вижу другой подход — выход в культуру и общество, его претворение, обретение и примирение во Христе… Потому ты читаешь литературу, слушаешь музыку, смотришь живопись и считываешь христианство во всем. Протестантизм отрицает все, все, кроме того, что находится непосредственно в недрах общины — поблажки в виде самодеятельных драмкружков, музыкальных групп и хоров ветеранов при церквях кажутся пародией. Член пятидесятнической церкви, ходящий на концерт в филармонию… — это уже отступление от «истины», так как эти музыканты непонятно как живут и играют произведения композиторов, греховно живших… а значит, все это заражено грехом. Другое дело песенки из двух притопов и трех прихлопов. Пусть в ноты не попадают и материал пошлый и скудный, зато это христиане написали и поют искренно. (Утрирую, но примерно так).

И больной вопрос — умершие. Они отрезаны. Никакой связи между церковью на Земле и в Небесах не существует. Это две природы, никак не пересекающееся в протестантском мировоззрении. Любое, даже мысленное обращение к усопошим, есть страшный грех спиритизма. А вот как тогда быть с надписями на христианских захоронениях первого века: «… моли Бога о нас».

Недавно сказал своему знакомому протестанту, что я верю, что моя прабабушка молится за меня… Он аж подпрыгнул: «Как так?! Это ересь!». Я говорю, что в Откровении Иоанна Богослова написано, что души убиенных за веру молятся и требуют возмездия, а значит, они в курсе земных дел, с одной стороны, и пытаются повлиять на ход земной истории своими молитвами, и Бог их слышит и предпринимает действия. Он, конечно, не согласился со мной, но вопрос повис как топор в прокуренном помещении :).

— Еще один момент, который мне кажется существенным. Это разница в понимании служения в протестантизме и православии. Оговорюсь, что я не компетентен во всех разновидностях протестантизма, так как он настолько разнообразен в догматах и практике даже в одном Союзе (объединении), что вывести типологию сложно. Тем не менее, мне кажется достаточно типичным то, о чем я хочу сказать, для огромного количества пятидесятнических и харизматических общин. Словарь толкует служение, как труд во имя чего-нибудь (кого-нибудь) во благо чего-нибудь (кого-нибудь).

В начале может сложиться впечатление, что ответ для всех христиан один – мы служим Богу для всеобщего блага (чтобы все спаслись и достигли познания истины) – поем, молимся, проповедуем, раздаем продукты или помогаем в больницах. Да, все так – действия у всех одинаковые, но центром этих действия (первопричиной) являются абсолютно разные посылки. Как известно, протестант делами не спасается, тем не менее он активен, так как дела дают ему подтверждение спасения и, что часто оказывается в тени, тешит самолюбие. Вы не ослышались. Самолюбие закладывается в центр всей кипучей деятельности обычной харизматическо-пятидесятнической церкви. Человеку предлагается «карьерный рост» и признание – «кто был никем, тот станет всем», взамен скучной жизни за пределами церкви. Может быть, ставка изначально делается на аутсайдеров, которые не нашли себя в жизни. Их не слушают, на них не равняются, от них отмахиваются везде, кроме церкви. Здесь обычная тетя Клава может стать апостолом или хотя бы лидером малой группы, где она имеет власти и признания не меньше, чем пастор, а бывает, и больше. С кафедр постоянно звучат проповеди об особом призвании каждого прихожанина, о дарах каждого, которые надо раскрыть. Все и вся подпитывает эту веру в богоизбранность, даровитость и уникальность ваших откровений. Рисуется перспектива религиозно-карьерного роста – эта «морковка», постоянно удаляющаяся, зависит от близости к пастору и поддержки его идей. И вот ты уже старший лидер или районный пастор.

Через некоторое время, перекормленное ЭГО просит большего, а большего этот пастор и община дать не могут, происходит раскол, создание очередного прихода, в котором этот круг повторяется. Состоявшимся людям, которые знают себе цену и не нуждаются ни в духовной карьере, ни в оценке действий со стороны, это все мало интересно, потому такие люди обычно не задерживаются в общине – ни пастор, ни прихожане не знают, как управлять такими людьми, чем их привлечь, как на них влиять. Если пастор умный, то он может создать «служение» специально для такого человека или группы интеллектуалов, где они могли бы быть под присмотром, а если нет – общество их выдавливает, так как они независимы, задают вопросы и не довольствуются дежурными ответами.

Я не православный человек, и не могу говорить «за всю Одессу», но замечаю, как в православном служении человек старается уступить центральное место Богу, как служение неразрывно связано со смирением и только такое служение признается добрым — приносящим плоды. Даже само устройство храма и порядок служб всячески концентрирует внимание людей на Боге, заставляет забыть про ЭГО – в храме нет сцены и звезд, привлекающих к себе внимание, хор «спрятан» на клиросе или балконах, а священник постоянно подчеркивает каждым своим движением, что он лишь сослужащий невидимому и присутствующему здесь и сейчас Богу – Ходатаю Нового Завета. Ничто не отвлекает людей от Него, все указывает на Него… В такой атмосфере понимаешь свою нищету духа и потребность в Боге, уж точно нет ни места, ни времени вскармливать эгоизм, выдавая его за духовные дары и таланты, превращать церковь в подиум или концертный зал с группами поклонников – но не поклонников Христа, не Христа…увы.

Текст составил Алексей Сергеев